Время спустя я обнаружила невыносимую правду о своём прошлом, которая оказалась для меня болезненной и трудной для осознания. Мой приход в этот мир был далеко от идеала благополучия и покоя. Я родилась в семье, где царил хаос и дезорганизация. Моя мать была страдающей алкоголичкой, чья жизнь была в постоянном движении от одного мужчины к другому, и я была просто невидимой жертвой ее бесконечных неудач. В таких условиях я существовала, как жертва злой судьбы, мечтая лишь о том, чтобы хоть как-то выжить.
Я была маленьким существом, даже не достигшим четырёх лет, но уже в те времена мне приходилось решать, как добыть еду. Каждый кусочек пищи был для меня целым богатством, и я научилась собирать обрывки хлеба, вылизывать остатки из пустых банок. Это была моя повседневная борьба за выживание. Иногда, за подобные «грехи» меня наказывали: мои наказания были жесткими, часто за самые незначительные проступки меня лупили без пощады. Я помню, что была худой, бледной девочкой, которая порой казалась почти прозрачной на фоне обстановки, в которой я жила. Все мои воспоминания об этом времени, о братьях и сестрах, были расплывчатыми, исчезнувшими в мраке страха и голода.
В один из дней, когда ситуация достигла критической точки, мне было предложено исполнить частушки. Я помню, как меня посадили на стул и заставили петь частушки, полные матов и ругательств, которые вызывали смех у взрослых. Мой голос был дрожащим, а руки сжаты от страха, но я всё равно старалась выполнить задание. Мой главный мотив был прост — в конце этого унижения мне пообещали конфету. В этом безнадёжном мире даже такая маленькая награда казалась невероятным счастьем. Но кроме конфеты, мне в тот день предложили что-то ужасное, что вызвало у меня тошноту и страх. Моё состояние было настолько тяжёлым, что в доме вскоре появились полицейские и несколько женщин.
Моё ужасное состояние стало таким критическим, что мне пришлось покинуть этот дом. На пути в больницу меня напоили водой, чтобы хоть как-то помочь справиться с тошнотой и обеспечить возможность нормального транспортирования. Вскоре я оказалась в детском доме, месте, которое было полным контрастом с тем, что я знала до этого. Первые шаги в этом новом мире были трудными, но очень важными для меня. Специалисты, встречавшие меня там, сразу же начали заботиться обо мне: они вымыли мои волосы от вшей, которые стали постоянной частью моего старого существования, и насытили меня едой, которой я так долго была лишена.
Мое пребывание в детском доме началось с невероятного контраста. Я попала в комнату, где директор и его дочь проявили ко мне заботу. Я помню, как лежала на простынях, которые были белыми и безупречно чистыми, в отличие от всего, что я знала раньше. Эти простыни были символом нового мира, мира, где забота и внимание были неотъемлемыми частями моей жизни. Однако, даже в этом месте, я знала, что настоящая борьба только начинается, и что тень моего прошлого будет всегда преследовать меня, несмотря на все усилия создать новый, лучший мир вокруг.
В детском доме, где мне начали предоставлять элементарные условия для существования, ситуация оставалась далека от идеала. Я не могла избавиться от ощущения постоянного отчуждения и внутреннего стресса, который тянулся из моего прошлого. Внешние изменения были лишь поверхностными. Несмотря на тщательную заботу со стороны сотрудников детдома, я продолжала оставаться глубоко сломленной и недоверчивой. Мои ранние годы, наполненные насилием и голодом, оставили глубокие эмоциональные шрамы, которые не могли исчезнуть просто из-за нового окружения.
Сначала всё казалось лучше, чем прежняя жизнь. Я была окружена определенным уровнем заботы и чистоты, которые раньше были мне недоступны. Но, несмотря на это, я чувствовала себя чуждой в этом новом мире. Психологическая травма и страх, которые были сагой моего детства, не исчезли, как бы я ни пыталась адаптироваться к новым условиям.
Я помню, как многие дети в детдоме искали утешения и привязанности, но для меня эти эмоции были чуждыми, их было трудно принять. Даже самые элементарные проявления доброты казались мне подозрительными, и каждый новый день я воспринимала как еще один вызов, который нужно преодолеть.
Моё внутреннее состояние продолжало ухудшаться. Даже в этом новом месте, где я уже не сталкивалась с физическим насилием и голодом, душевные страдания не оставляли меня. Я часто испытывала приступы паники и депрессии, и ни один из психологов или социальных работников не мог найти способ действительно помочь мне справиться с этим бременем.
Порой я была изолирована от других детей, поскольку мое поведение и внутренний мир вызывали опасения у сотрудников детдома. Они не могли понять, почему я не могла просто принять их помощь и заботу, не осознавая, что для меня эти вещи стали невозможными из-за долгих лет страха и одиночества.
Я пыталась адаптироваться, но мои попытки часто оканчивались неудачей. Временами я чувствовала, что вернулась к старым привычкам выживания, которые не покинули меня. Я все еще боролась за каждый кусочек уважения и внимания, как когда-то боролась за еду. Мой внутренний конфликт и чувство недостаточности не позволяли мне полностью интегрироваться в новую среду. Я ощущала, что не могу найти своё место ни среди детей, ни среди взрослых, которые пытались создать мне новую жизнь.
С течением времени я поняла, что никакое количество материального комфорта не может заменить утраченные годы и внутренние травмы. Мое прошлое продолжало преследовать меня, не позволяя забыть, кто я была и откуда пришла. Я сталкивалась с постоянными внутренними демонами, и несмотря на улучшение физического состояния, эмоциональная боль оставалась неизменной.
Мое пребывание в детском доме стало не только временем адаптации к новым условиям, но и временем борьбы с глубоко укоренившимися страхами и переживаниями. Я поняла, что, несмотря на все попытки улучшить мою жизнь, настоящее исцеление и внутренний покой оставались недостижимыми. Моя история была не просто о физическом выживании, но и о внутреннем преодолении глубоких ран, которые требовали времени и понимания, что далеко выходило за рамки простых изменений окружающей среды.
