— Выстроили дом трехэтажный, а маму к себе забирать не хотят! – такие и приблизительно такие рассуждения родственников мужа начали звучать еще лет десять назад.
Они не берут во внимание то, что свекровь живет в квартире, которую мы ей купили, что все у нас имеющееся – благодаря моему мужу, который болтается в морях иногда по девять месяцев, не видя семью, тратя здоровье и рискуя жизнью. То они пришли в порт после шторма с повреждениями корпуса, то от пиратов отбивались, то судно где-то в Африке трижды в день меняющаяся власть арестует… Конечно, я за него очень переживаю, особенно, когда нет связи, чтобы узнать, все ли хорошо.
А свекровь невзлюбила меня с первого взгляда, безо всякого повода, при знакомстве:
— Коля, кто это? – не стесняясь моего присутствия. – Где твои глаза были? Сегодня не первое апреля!
Я тогда разревелась, и ушла, вернее – убежала. Будущий муж догнал меня, успокоил и, несмотря на то, что мама очень сильно на него влияла, мы поженились, а через год я родила ему сына.
Первое время было очень тяжело, родители мужа ничем нам не помогали, мы перебивались на съемной однокомнатной квартире с хлеба на воду, но постепенно выровнялись. Муж заочно закончил мореходку, и начал подниматься по служебной лестнице. Сейчас он уже «Cheef-officer» — старший помощник капитана.
Сначала мы поменяли квартиру, потом, собравшись с силами, построили дом, в котором сейчас живем. Во всех этих глобальных наших переменах родители мужа совсем не принимали участия, ни материального, ни морального, наоборот, со стороны свекрови постоянно чувствовалась какая-то зависть, и ожидание – «выживут, или не выживут?»
Когда умер свекор, мама дорогая немного успокоилась, но это спокойствие было около года. Я уже думала, что наши отношения начинают налаживаться – бабушка стала приезжать к внуку и даже привозить подарки, что раньше происходило только в День рождения нашего Димки.
Годы брали свое, и свекровь, с ее неуемным аппетитом собрала целый «букет» болячек. Ноги отказывались носить центнер с лишним веса, позвоночник тоже возмущался активно, но Лариса Петровна не сдавалась – ела все подряд и много, причем с такой концентрацией жира, что моющие средства для посуды нужно было закупать мелким оптом.
Потом она вообще слегла, и я начала ездить к ней в качестве дневной сиделки. Привозила диетическое питание, которое иногда летело на пол, делала гигиенические процедуры, чтобы потом, в соседней комнате слышать нарочито громкий телефонный разговор свекрови с подругой, что я ее и «голодом хочу уморить», и «осточертела со своими лекарствами».
Муж был в рейсе, по телефону он попросил меня помочь его маме, что я, скрепя сердце и делала.
Последний фортель свекровь выбросила накануне возвращения мужа из плаванья. Я пришла, как обычно, с судками и свертками, но вместо «здравствуйте», в ответ на приветствие услышала продолжение телефонной беседы с закадычной подругой. Сверля меня злобными глазками свекровь почти шипела в трубку:
— …А кто еще мог взять кольцо? Вчера клала рядом, на стул с ее проклятым кефиром, а сегодня – нет. Задремала, а эта умотала, пока я спала, и кольцо впереди нее укатилось!
Я молча показала пальцем на пол, когда свекровь перевела взгляд туда, подняла кольцо, валявшееся около табуретки, натянула ей на отекший палец и закрепила конструкцию пластырем:
— Чтобы никто не украл, не дай Бог! Завтра возвращается из рейса муж, а я к Вам больше не приду.
Сейчас муж ищет варианты с домами для престарелых, пытается меня успокоить, но я, для себя, решила однозначно – с его мамой я больше общаться не буду. Себе дороже. В следующий раз она это кольцо или цепочку спрячет и организует мне общение с полицией. То, что она может это сделать, я ничуть не сомневаюсь.
