Мы с мужем живем вместе 7 лет. Все это время планируем ребенка, но все никак. Ни ЭКО, ни другие варианты нам не помогли. Мы уже даже начали собирать документы на усыновление и искать приемного ребеночка. Особых критериев у нас не было, просто хотели найти младенца и пройти все этапы его взросления.
Даже через знакомых у нас не получилось сделать это быстро. Каждый день мы бегали по разным инстанциям и ждали свою очередь. О наших намерениях знали практически все родственники и друзья — они активно подключались к поиску малыша.
Как-то утром кто-то позвонил дверь. Я открыла, а там пусто. Лишь на полу лежала грязная люлька с новорожденным ребенком. Рядом никого не было, поэтому я занесла малыша в квартиру и позвала мужа.
Мы сняли грязные тряпки с ребеночка и осмотрели новорожденную девочку, все ли в порядке. Было понятно, что малышка недавно родилась, ведь пуповина была “свежая”. Я вызвала полицию, сфотографировала состояние найденыша и начала приводить девочку в порядок. Муж побежал за памперсами и смесью.
Когда приехала полиция, малышка чистая и накормленная спала на нашей кровати. Ребенка сразу же изъяли, как я не упиралась. Но потом появился какой-то начальник и разрешил нам присмотреть за девочкой, пока они не наведут справки о ее матери.
Я была уверена, что это сделал кто-то из близких, кто знал о том, что мы мечтаем о ребенке. Я очень долго размышляла о том, кто бы это мог быть. И почему-то сразу вспомнила о соседской девчонке.
Она сама из провинции приехала. Она была полноватая, но округленный живот я давно замечала. А вот буквально вчера видела как она куда-то бежала, еще и с сумками.
Я решила пойти к ней. Мне даже ничего не пришлось спрашивать — она увидела меня, расплакалась и обо всем рассказала.
— Я видела ваше письмо из опеки, оно случайно в мой ящик попало. А я же не могла ее в роддоме оставить, а мама бы меня убила, если бы я с ней домой приехала.
Я успокоила Юлю и попросила ее отказаться от дочери. Я пообещала, что мы не обидим девочку и подарим ей максимум родительской любви. Она согласилась, только с переездом ей помогли — не могла она на дочку со стороны смотреть.
